Можно ли умереть дважды? - Страница 51

— Я не слишком уверена в этом, — покачала головой Анника Карлссон. — Во всяком случае, после того, как познакомилась с материалами. Теперь я скорее верю, что все обстоит так, как там указано. Джейди Кунчай погибла во время цунами.

— Конечно, — сказал Бекстрём, — а потом она приехала в Швецию, и ее застрелили и засунули в старый погреб на острове озера Меларен. Крайне интересная гипотеза. Как смотришь на то, чтобы нам пригласить архиепископа в качестве эксперта?

— Этого я не говорила, — парировала Анника. — По-моему, мы просто нашли совсем другую женщину. Возможно, таиландку по происхождению.

— У которой случайно оказалась такая же ДНК, как у Джейди, — буркнул Бекстрём и ухмыльнулся. — Еще одна сенсационная гипотеза. Прямо запредельная по своей сенсационности.

— А что ты сам думаешь? Расскажи мне, Бекстрём.

— Не знаю, — пожал плечами Бекстрём. Мне кажется, все решится. Зато меня беспокоит другое дело. И очень сильно беспокоит.

— И какое же?

— То, что Ниеми, пожалуй, слишком легкомысленно отнесся к банке с колбасой. Этого я не понимаю. Как можно просто так сбросить ее со счетов?

— Зато мне все понятно. Ты ведь в восторге от консервированной колбасы Буллена. Пусть это еда для свиней, и если кто-то должен поостеречься есть подобное, так именно ты, Бекстрём. Я говорю это исключительно из заботы о тебе.

— Сейчас я подумал не о содержимом.

— Вот как, а о чем же тогда?

— О самой банке с колбасой, — ответил Бекстрём. — Мне почему-то кажется, что она может стать решением всего этого дела.

— Банка с пивными колбасками Буллена? И она, значит, решение нашего дела?

— Да, — подтвердил Бекстрём и поднялся со стула.

— Слушай, а может, тебе записать твои теории и вложить их в секретный конверт и запечатать? Точно как делает толстяк профессор в телепрограмме «Преступление недели»? Чтобы потом могли открыть его и посмотреть, насколько ты был прав.

— У меня никогда такой мысли не возникло бы, — покачал головой Бекстрём. — Этот профессор совершенно чокнутый. Ты никогда не размышляла о том, почему он обычно не открывает свои секретные конверты? Когда они сидят там с решением, я имею в виду.

— Нет.

«А ведь он прав», — поняла она, когда сейчас задумалась над этим.

— Сей господин чистый шарлатан, если хочешь знать мое мнение. Я же говорю тебе о том, что известно только мне. Не спрашивай меня откуда, но я уже сейчас могу видеть это передо мной.

— А может, ты просто плохо себя чувствуешь? — спросила Анника Карлссон. — Или перебрал со спиртным, завтракая теми смертоносными вещами, которые ты обычно запихиваешь в себя?

— Нет, ни в коем случае, — возразил Бекстрём. — Я чувствую себя просто замечательно. И лишь хочу убедиться, что ты не забудешь об этой банке с колбасой.

— Как приятно слышать, — улыбнулась Анника Карлссон. — А то я уже решила, что у тебя инсульт. Но не беспокойся, я обещаю не забыть о твоей баночке.

42

Бекстрём направился в бар Оперы и пообедал малосольной говяжьей грудинкой. Он просидел там дольше, чем обычно, из-за внезапно нахлынувших на него воспоминаний детства. Погруженный в возвышенные мысли, он потягивал коньяк, заказанный к кофе, сделавший его путешествие в прошлое еще более приятным. А причиной, пробудившей их к жизни, стала банка с пивными колбасками Буллена.

Не маленькая, содержавшая лишь восемь коротких колбасок, какую нашел Ниеми, а большая с целыми сорока значительно большей длины. Кроме того, в такой таре, о чем знал каждый гурман и знаток данного продукта, они были гораздо вкуснее. И потом, они имели более прочную оболочку по сравнению с находившимися в маленькой банке. Кроме того, как уже сказано, превосходили их в длине, а поскольку это никак не отражалось на толщине, получалось больше просто изумительной еды за те же деньги.

Точно как в случае Ниеми, для Бекстрёма речь шла не о колбасках, как таковых, и не вкусовых впечатлениях, которые они всегда дарили ему. Находка, сделанная во время обычного расследования убийства, разбудила более возвышенные и глубокие воспоминания, связанные с тем случаем в жизни Бекстрёма, когда он однажды ужинал со своим отцом Юханнесом Бекстрёмом, сильно пившим старшим констеблем из полицейского участка района Мария, расположенного в Сёдере в Стокгольме, где тот отвечал за арестное отделение.

Это было его единственное хорошее воспоминание об отце. Тот раз, когда они ели продукт Буллена вместе. Домашнее картофельное пюре с колбасками из большой банки.

«Неплохая еда», — подумал Бекстрём и пригубил коньяка. Пивные колбаски Буллена явно могли навести мосты между поколениями, даже между ним самим, тогда почти тринадцатилетним, и его папашей, которому стукнуло бы пятьдесят пять той же осенью, если бы он не умер от белой горячки всего за месяц до этого.

Придя домой с работы в тот день, его отец принес с собой большую банку данного деликатеса и целый литр шнапса в бутылке старой формы. Чокнутая мамочка Бекстрёма, как обычно, находилась в бегах, и они с отцом вместе поужинали. Пока папаша Бекстрём ослабил галстук, прочитал газету, накрыл на стол и позанимался еще какой-то ерундой, прежде чем подогрел банку с колбасой прямо на газовой плите, его сын сварил картошку и сделал из нее пюре. Затем он с блеском завершил свою деятельность, вылив в него стоявшие в холодильнике сливки и желтки четырех яиц, которые нашел в кладовке. И в качестве последнего аккорда посолил и поперчил все, а о толченом мускатном орехе и речи не шло. Иначе получился бы чисто бабий вкус, как считали и отец и сын.