«Не велика проблема, и скоро парень вырастет, а в худшем случае можно будет ввести ему немного гормонов роста, а потом он получит водительские права, право покупать алкоголь и станет для меня кем-то вроде лакея, когда я достигну осени жизни», — подумал Бекстрём и довольно вздохнул.
Для него пришло время вздремнуть, поскольку он собирался поужинать вместе со своим старым знакомым Гегуррой.
«Затем бодрящий душ и опять в седло», — решил Бекстрём и уже взял курс на свою спальню, когда кто-то позвонил в его дверь.
Бекстрём очень осторожно прошел в прихожую с Зигге в правой и мобильником в левой руке.
«Судя по звонку, явно не Эдвин, забывший сказать что-то и вернувшийся по этой причине», — подумал он, выводя на экран мобильника картинку с установленной на лестничной площадке камеры.
И действительно, это был не соседский мальчик. А Анника Карлссон, та самая Утка, при мыслях о которой его прошибал холодный пот, стоило ему вспомнить, как она в последний раз нежданно заявилась в его жилище. Сначала он стоял тихо как мышь в надежде, что Анника подумает, что его нет дома, но она принялась барабанить в дверь кулаком, отчего вся квартира задрожала от пола до потолка.
— Кончай заниматься ерундой, — сказала Утка Карлссон. — Я знаю, ты дома. Видела Эдвина, когда он уходил.
— Я занят, — ответил Бекстрём. — У тебя что-то важное?
«Она, наверное, сталкер», — подумал он.
— Так, послушай-ка, — взорвалась Анника Карлссон, — мне надо поговорить с тобой, и, если не откроешь, я расстреляю чертову камеру, которую ты спрятал под потолком.
— Скажи, о чем пойдет речь, — настаивал Бекстрём.
— Во-первых, нам надо поболтать о чокнутом Боргстрёме. Он на стену лезет от злости, поскольку не может найти тебя. А во-вторых, у меня есть предложение о том, как я могла бы вернуть занятые у тебя деньги.
— Да, я слушаю, — сказал Бекстрём, одолживший Утке Карлссон миллион, когда она покупала себе новую квартиру, и давно не наблюдавший с ее стороны никаких усилий погасить долг. Сейчас она, похоже, наконец решила взяться за ум, хотя ей давно следовало это сделать при мысли обо всех напоминаниях, которые он ей послал.
— Кроме того, я обещаю даже не прикасаться к тебе, если ты этого боишься.
— Ладно, ладно, — пробормотал Бекстрём. — Дай мне минуту.
Потом он надел свой махровый халат, как можно сильнее затянув пояс и на всякий случай сделав двойной узел, прежде чем открыл дверь и впустил Карлссон.
Утка Карлссон бросила свою куртку на стоявший в прихожей стул и, шагнув в его гостиную, расположилась на диване. Бекстрём предпочел не садиться в свое кресло. На случай, если она попытается пойти на сближение, для него было лучше занять старинный стул с подлокотниками, находившийся у самого выхода в прихожую. Насколько он мог видеть, она была без оружия, во всяком случае, он не заметил ни плечевой кобуры, ни наручников, и это представлялось ему хорошим признаком. И все равно сам ее вид, как обычно, нагонял страх, и она даже делала какие-то таинственные упражнения для растяжения мышц, сидя на его диване.
«Целиком и полностью опасна для жизни, мускулатура повсюду», — внутренне содрогнулся Бекстрём.
— Красиво у тебя стало после ремонта, — заметила Утка, улыбнулась и явно одобрительно кивнула по поводу увиденного. — И сколько комнат у тебя теперь? Четыре и пять?
— Четыре, — солгал Бекстрём. Имелась еще и пятая, которую переделали в его тайное убежище и куда у него и мысли не возникло бы пустить Утку Карлссон.
— Невероятно красиво, — повторила Утка и кивнула снова. — Ты не против, если я немного прогуляюсь по твоему дому?
— Нет уж, — сказал Бекстрём и покачал головой. — Ни в коем случае. Ты вроде о чем-то хотела поговорить, — напомнил он. «За кого она меня держит?»
— Наш блюдолиз Боргстрём охотится за тобой, — сообщила Утка Карлссон. — Он приходил ко мне в кабинет пару часов назад. Я никак не могла от него отделаться.
— И чего он хотел?
— Спрашивал, не занимаемся ли мы каким-то тайным расследованием убийства. Женщины, застреленной на острове озера Меларен.
— И что ты сказала ему?
— Рассказала все, как есть, — призналась Утка Карлссон. — А как бы ты поступил на моем месте?
— Все зависит от того, с кем разговариваешь, — буркнул Бекстрём.
«Насколько глупы бывают люди», — подумал он.
— Я тоже это понимаю, — сказала Утка Карлссон. — Поэтому поведала ему, что мы получили часть старого черепа с пулевым отверстием в виске. Что, предположительно, он принадлежал женщине, и ему вполне могло быть сто пятьдесят лет, и, судя по всему, речь шла о самоубийстве.
«По крайней мере, что-то, — решил Бекстрём и кивнул. — Хотя не так глупо».
— Он хотел навязать нам прокурора в качестве руководителя расследования. Болтал о каком-то новом правиле, согласно которому надо сразу же подключать их, когда дело касается тяжкого преступления. Что бывший социальный работник может понимать в юриспруденции?
— Да, он, похоже, что-то не так понял, — предположил Бекстрём. — Можешь передать ему привет от меня. И что там относительно другого? Ты вроде хотела вернуть долг?
— Точно, — подтвердила Утка и улыбнулась. — У меня есть предложение, которое, по-моему, тебе понравится. Не возражаешь, кстати, если я возьму себе пива?
«А разве у меня есть выбор?» — подумал Бекстрём и мотнул головой в направлении кухни.
— А ты ничего не хочешь? — спросила Утка Карлссон. — Я могу смешать тебе водку с тоником.
— У меня уже есть, как видишь. — Бекстрём поднял свой стакан.